Планомерная кампания по лишению духовенства прав, церковного имущества и недвижимости началась в России с 1920 года. Массовые протесты граждан, вместе с активным и плодотворным участием церкви в помощи голодающим только ускорило этот процесс. 

К чему привели попытки подорвать авторитет церкви и уменьшить ее влияние на население путем закрытия храмов и даже убийства священников рассказывает в двадцать третьем эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

Окончание Гражданской войны не привело к прекращению борьбы советской власти с церковью. Более того, из некоторых высказываний руководителей государства стало понятно, что в период войны у большевиков якобы не доходили руки до планомерного уничтожения «очагов враждебной пропаганды» в виде церкви: эта борьба велась «стихийно», спорадически и недостаточно организованно. 

Различные акции, проводившиеся властями в 1918-1920 годах против РПЦ, были объявлены «прологом» масштабной и планомерной антирелигиозной кампании 1920-х годов. Коммунисты поставили перед собой задачу сломить внутреннее сопротивление духовенства, расколоть церковь и подорвать ее влияние на народ. 

Несмотря на ряд политических установок VIII и IX съездов партии по поводу вредности «административных атак» на церковь, духовенство по-прежнему рассматривалось как чуждый элемент в государстве революционной диктатуры пролетариата. К нему применялись карательные меры воздействия: в подавляющем большинстве случаев «превентивного» характера, т.е. без причин, поводов и без должных правовых оснований. В Кремль – Совнарком, ВЦИК – продолжали поступать многочисленные жалобы и заявления прихожан на незаконные аресты священников.

Не прекращался на местах и процесс закрытия монастырей и храмов – таким способом власти желали оградить население от «реакционного воздействия религиозных очагов». Возмущённые верующие жаловались на эти незаконные действия в Москву.

Практически весь 1920 год в Совнарком из Томска, Нижнего Новгорода, Солигалича, Екатеринбурга и других мест продолжали поступать телеграммы и письма с протестами по поводу незаконного закрытия храмов. По архивным данным, за 1920 год только в Екатеринбургской губернии перестали действовать около 150 приходских храмов и часовен. 

Никаких правовых оснований для таких решений не существовало. Собственно, местные власти и не беспокоились на этот счет. Они поступали так согласно «революционной целесообразности» во имя выполнения партийных установок.

Весной-летом 1921 года на Советскую Россию обрушилась катастрофа: засуха и губительный голод охватили обширные территории Поволжья, Приуралья, Северного Кавказа, Украины и Крыма. Свыше 33 млн человек оказались затронуты этим бедствием, несколько миллионов погибли от голода. 

Это было не столько проявлением природного бедствия, сколько результатом проведения в предыдущие годы политики «военного коммунизма», с ее жесткой продразверсткой. В 1918-1920 годах у крестьян насильственно изымались все «излишки» зерна, в которые часто зачисляли и продовольственные с посевными запасы. Из-за этого повсеместно резко сократились посевные площади, что не позволило помочь районам, пострадавшим от засухи: лишнего хлеба не было нигде.

Первыми на помощь голодающим пришло духовенство. Под председательством патриарха Тихона в стране был образован «Всероссийский общественный комитет помощи голодающим» (Помгол), который производил сбор средств и распределял помощь, поступавшую из-за рубежа. 

Однако из-за того, что в составе Комитета оказались «церковники» и «буржуазные» общественные деятели, Помгол в конце августа 1921 года был властями распущен. Несмотря на это, церковь продолжала работу по сбору средств для пострадавших. 

В середине февраля 1922 года патриарх Тихон призвал церковноприходские советы жертвовать на нужды голодающих драгоценные украшения, не имеющие богослужебного употребления. 

Однако государственная власть, увидев в этой кампании угрозу роста авторитета церкви в народе, решила перехватить данную идею и придать этому процессу обязательный характер, насильственно отобрав у церкви все ценности. 23 февраля 1922 года ВЦИК принял декрет «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». Разумеется, это было грубейшим нарушением прав церкви.

Начавшаяся реализация декрета привела к кровавым столкновениям представителей власти и верующих. Политбюро ЦК РКП (б) было вынуждено принять решение о временной приостановке изъятия ценностей. 

Однако уже 19 марта В.И. Лениным было подготовлено письмо для членов Политбюро, в котором указывалось, что «именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией». 

Ленин считал, что такая мера будет поддержана народом, вопреки сопротивлению «горстки черносотенного духовенства». Указание Ленина, таким образом, имело целью заполучить в свое распоряжение церковные ценности путем откровенного грабежа и подорвать авторитет церкви, уменьшив ее влияние на население.

Изъятие церковных ценностей сопровождалось многочисленными эксцессами. Действия властей были крайне жесткими. Так, в апреле-мае 1922 года в Москве прошел процесс над 54 священниками РПЦ и мирянами, обвиненными в отказе от выдачи ценностей. 11 человек приговорили к высшей мере наказания. 

Летом 1922 года в Петрограде состоялся еще один громкий процесс по делу о церковных ценностях. На скамье подсудимых в этот раз оказалось 86 обвиняемых. Трибунал приговорил митрополита Вениамина, архимандрита Сергия (Шеина), профессора К.Л. Новицкого, И. Ковшарова к смертной казни.

После смерти патриарха Тихона весной 1925 года местоблюстителем патриаршего престола стал митрополит Петр. Однако уже в декабре этого же года он был арестован.

Во второй половине 1920-х годах давление на Церковь со стороны государства усилилось. В это время главным местом заключения для священнослужителей был Соловецкий лагерь особого назначения. К 1926 году там находились 24 епископа. 

Однако и этот этап политического и правового наступления на церковь был не последним и не самым жестким. Советское атеистическое государство намеревалось в последующем добиться в этой борьбе полной победы.

Новый этап начался в январе 1929 года с указа «О мерах усиления антирелигиозной работы». Этот документ положил начало массовым арестам священнослужителей и закрытию храмов. Началось широкое применение незаконных административных мер в борьбе с религией. 

По стране прокатилась волна массового закрытия церквей. Если в 1928 году было закрыто 534 церкви, то в 1929 году – 1119. В Москве из 500 храмов к 1932 году оставалось 87 церквей. А, например, в Орле уже к 1930 году не осталось ни одной действующей православной церкви. 

Закрытые храмы нередко использовались под производственные цеха, склады и клубы, а монастыри - под тюрьмы и колонии. Власть, отбирая имущество церкви без всяких правовых оснований, откровенно признавала, что тем самым она решает свои многие хозяйственные проблемы. 

Поэтому оставался соблазн довести ограбление церкви до конца. Так, 24 февраля 1930 года хозяйственный отдел ОГПУ направил во ВЦИК письмо с просьбой о разрешении снять позолоту с куполов храма Христа Спасителя. В ходатайстве отмечалось, что на купола этого храма в свое время было израсходовано свыше 20 пудов золота «прекрасного качества». 

В документе подчеркивалось, что 20 пудов золота, или «1/2 миллиона валюты», остающиеся на куполах, являются «излишней для СССР роскошью, а реализация золота будет большим вкладом в дело индустриализации страны». 

Наркомат финансов возражений против проведения этой операции не имел. Закрашивать купола, как предполагалось первоначально, не стали. В 1931 году храм Христа Спасителя был просто взорван. 

Колокола снимались с колоколен по всей стране. Часто это делалось под предлогом того, что они мешают слушать радио. 

Насколько власти контролировали высшее духовенство можно судить по тому, что патриарший местоблюститель митрополит Сергий в 1930 году был вынужден заявить в своем интервью иностранным журналистам, что религия в СССР не преследуется и что все аресты священнослужителей являются следствием их противозаконной деятельности. 

На самом деле в СССР того времени наблюдалось тотальное нарушение всех прав духовенства.

Итоги борьбы советского государства с церковью подвела перепись населения 1937 года: из 98,4 млн. человек взрослого населения более половины – 55,3 млн. назвали себя верующими. И это при том, что люди прекрасно осознавали опасность такого признания. Таким образом, несмотря на все неправовые акции по преследованию священников, влияние церкви и духовенства в народе не удалось сломить.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 28 мая