Алла Амелина, депутат Госдумы РФ первого созыва, журналист, сопредседатель историографического сообщества "Политика на сломе эпох":
До конца 90-х финансирование российских судов осуществлялось на общих основаниях: через соответствующие строки в бюджете. Однако непростая экономическая ситуация сподвигла судейское сообщество выступить с законодательной инициативой. И в начале марта 1998 года в Госдуму был внесен законопроект, который так и назывался - "О финансировании судов Российской Федерации". Однако прошло более полугода, прежде чем его включили в повестку дня.
При рассмотрении в первом чтении возникла коллизия: проектов оказалось два. Один - Высшего Арбитражного Суда, другой - Верховного Суда. Представитель Президента Александр Котенков сразу предупредил, что есть процедурное препятствие: на первый отсутствует необходимое по Конституции заключение Правительства, на второй — наличествует. При этом, по заявлению авторов, оба проекта идентичны.
Палата для начала принимает "соломоново решение" - выслушать обоих инициаторов.
Заместитель председателя Высшего Арбитражного Суда РФ Олег Бойков необходимость принятия закона обосновал "крайне неудовлетворительным положением с финансированием органов судебной власти". Так, за десять месяцев 1998 года недофинансирование арбитражных судов составило 25 процентов от предусмотренного бюджетом. По существу, средства выделялись только на зарплату, а собственно деятельность судов не финансировалась. В итоге многие суды были практически остановлены. За неуплату коммунальных услуг, услуг по охране зданий, услуг связи прекращалось водо- и энергоснабжение, отключалась телефонная связь, приостанавливалась отправка судебных повесток и иной корреспонденции. Парадоксально, но факт: суды привлекались к суду уже за неоплату счетов. И если раньше финансирование федеральной судебной системы относилось к защищенным статьям бюджета, то по ситуации на 1998 год правительству было предоставлено право самостоятельно сокращать расходы федерального бюджета на судебную систему, что и происходило.
Суды оказались фактически в подчинении исполнительной власти, чем нарушалось требование Конституции о том, что финансирование судов должно обеспечивать возможность полного и независимого осуществления правосудия. Конституционный Суд РФ признал неконституционной статью закона "О федеральном бюджете на 1998 год" в части, позволяющей Правительству самостоятельно сокращать расходы федерального бюджета на судебную систему. Принятие предлагаемого закона должно было сохранить судебную систему и саму возможность отправления правосудия — не более, не менее.
Первый заместитель Председателя Верховного Суда РФ Владимир Радченко подтвердил позицию коллеги, назвав положение, в котором оказались суды, трагическим. Он также заверил депутатов, что проекты абсолютно идентичны.
Необходимость принятия закона "О финансировании судов РФ" ни у кого не вызывала сомнений. Но как преодолеть возникшую коллизию с двумя проектами? Предложения звучали разные: принять вариант, на который есть заключение правительства, а во втором чтении их объединить; Арбитражному Суду отозвать свой проект; принять оба законопроекта, а затем опять же объединить… Но по разным юридическим и регламентным нормам ни один из этих вариантов оказался невозможен.
И тогда решили… проще простого, пойти по процедуре. В итоге законопроект Высшего Арбитражного Суда, не имеющий заключения правительства, был отклонен, набрав всего 67 голосов, а законопроект Верховного Суда — принят в первом чтении конституционным большинством в 320 голосов.
Второе чтение законопроекта состоялось в начале следующего, 1999 года. К этому моменту он претерпел некоторые принципиальные изменения. В частности, в число тех, кого он касается, была включена и прокуратура. Именно это нововведение вызвало наибольшие споры в палате.
Первой забила тревогу независимый депутат Рита Чистоходова . Как так, ведь в первом чтении принят проект закона с названием "О финансировании судов Российской Федерации". Как и когда попала сюда прокуратура?
Докладчик — Владимир Калягин (КПРФ) — объяснил это тем, что якобы в процессе обсуждения законопроекта было решено и даже проголосовано изменить концепцию закона, включив в него прокуратуру, "поскольку деятельность прокуратуры непосредственно и очень тесно связана с деятельностью судов".
На это Александр Котенков деликатно возразил, что не помнит, чтобы Дума голосовала за изменение концепции в первом чтении (и неудивительно, поскольку такого голосования попросту не было). И напомнил нормы регламента, в соответствии с которыми если Дума принимает решение об изменении концепции в первом чтении, она отклоняет закон и отправляет его на доработку. В данном случае налицо прямое нарушение регламентной нормы, которое явится формальным основанием для возврата закона. Не говоря уже о такой "мелочи", что никакого отношения к конституционной норме о финансировании судов прокуратура не имеет. Как отметил Котенков, "завтра вот здесь будут стоять МВД, ФСБ, налоговая полиция, таможенный комитет и требовать тех же самых прав для себя. К чему это приведет? Как только мы примем такой порядок финансирования всей правоохранительной системы, весь наш бюджет будет состоять только из финансирования правоохранительных органов, поскольку на остальных денег не останется. Поэтому мы настаиваем на исключении этих поправок, на их отдельном голосовании и просим отклонить их».
Удивительно, но профильный комитет немедленно на все согласился, потому что, по словам Владимира Калягина, "лучше иметь хоть какой-то закон, чем никакого». А вслед за ним согласилась и вся Госдума. Оперативно нужные поправки были приняты, ненужные — отклонены, законопроекту вернули первоначальное название и содержание - "О финансировании судов Российской Федерации" - и приняли во втором чтении.
Судя по всему, в органах власти существовало на тот момент широкое взаимопонимание по данному вопросу. Все осознавали, что без нормального финансирования судебная властная ветвь не сможет осуществлять независимую деятельность.
Буквально через неделю без сучка-без задоринки закон принимается в целом. Совет Федерации утверждает его через пять дней. Через две недели Президент закон подписывает, а еще через неделю он официально публикуется в "Российской газете" и 18 февраля 1999 года вступает в силу.
С некоторыми изменениями и дополнениями этот закон действует по сей день.
