Большевики выпускают «манифест», в котором призывают к скорейшему разжиганию огня всемирной революции, документ повергает аналитиков в шок: в нем ленинцы жестко разносят абсолютно все партии. Большевики внушают, что лишь пролетариат вправе встать у руля власти, но признает, что ради этой «благой цели» пролетариату придется принести немало жертв. Пресса опасается, что манифест – это предвестник новой революции, и в скором времени страна вновь будет переживать восстание.

Одновременно выходят из тюрьмы под денежный залог Коллонтай и Луначарский, а журналисты проводят расследование и приходят к выводу, что большевики не только шпионят в пользу Германии, но и состояли на службе у «Охранки».

В это же время в суде регистрируется необычный иск: два театра перессорились из-за репертуара – владелец Камерного театра, сдавая свое здание в аренду, взял письменное обещание с коллег не ставить на сцене порнографию. Однако вопреки контракту, оказалось, что в театре «насаждена пошлость и порнография».

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности. На дворе середина августа 1917 года*.


14 августа

Герои Циммервальда и охранки

Каменев – агент охранного отделения… Но кого это может удивить или смутить?

Вся история большевиков, начиная с Малиновского и кончая Лениным, Зиновьевым и их последователями, тесно переплетенная с охранкой и германским генеральным штабом, кишмя-кишит доносами, предательствами и шпионажем. И тем не менее большевики грязными и цепкими руками ухватились за совет рабочих и солдатских депутатов, тащат их в предательское болото, а советы тащат туда же и правительство, и Россию. Совсем: «Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку».

Третьего дня большевики укоряли в заседании всероссийского исполнительного комитета с.р и с.д., И.Г. Церетели в том, что он не приветствовал Каменева, как страдальца за высшие идеалы человечества и как триумфатора счастливого возвращения из Крестов, а сегодня он изобличен в получении ста целковых в месяц с киевского охранного отделения.

Но ведь и до июльских событий Каменева печатно называли «нечестным человеком», и тем не менее ни он, ни его партия сами глазом не моргнули и другим моргать не велели.

Ленин, Зиновьев и генеральша Коллонтай, благодаря контрразведке и прокуратуре, сброшены в грязь с их большевистских пьедесталов. К ним предъявлено самое позорное обвинение: они не «вожди демократии», а наемные предатели и провокаторы, но их партия не только не выражает им порицания, как поступило бы каждое честное и уважающее себя сообщество людей, но, напротив, шлет им приветствия, выбирает их почетными председателями своего съезда и требует убрать те судебные власти, которые осмелились составить  обвинительный акт против большевиков.

И кто это делает? Те, которые в Государственной Думе говорили о щегловитовской юстиции, боролись с несменяемостью судей и скорбели об отсутствии честной и нелицеприятной юстиции в России…

О большевистской гнили и падали не стоило бы писать, если бы ржавчина не въелась глубоко в душу народа, если бы большевики, как гниды, не засели на теле русской армии, не оплели, как пауки, рабочих, если бы они, испытанные в приемах охранного отделения, не подкупали деньгами и вином всех слабовольных и малодушных.

Каменевы идут по торной дорожке. Сегодня их покупала российская охранка, завтра они предложат свои услуги германскому штабу, послезавтра охотно согласятся за приличное вознаграждение работать на контрреволюцию.

Советы и их печать мечутся в поисках этой контрреволюции и не замечают, что она у них под боком.

Развал на фронте, позор в армии, анархия в тылу, гниль в партиях, германофилы в украинской раде, германофилы в финляндской сейме, германофилы в самих советах, ежедневные скандалы с представителями высшего правящего органа демократии, дебоши, пьянство, разгром Таврического дворца, анекдотическая кража чернильницы у самого Чхеидзе.

Это ли светлые образы великой революции?

Мне вспоминаются студенческие годы, когда мы собирались где-нибудь в гавани и при тусклом свете мерцающих свечей вызывали из книжек тени бессмертных Французов, совершивших мировой переворот.

Камиль Демулен, Мирабо, Дантон, Робеспьер… Пускай море крови, но не низкое предательство, не подкуп, не служба в охранной полиции, не удары из-за угла. Под звуки марсельезы, которую вы осквернили, французские войска не бежали с поля сражения: они удивляли мир своей храбростью и оставили своей нации вечную славу в мировой истории.

Что вы оставите потомству? И сохраните ли вы Россию?..

Чем вас будут вспоминать?

Калущскими зверствами, когда пьяные солдаты насиловали старух и детей, июльскими событиями, когда пулеметы и броневики расстреливали безоружных, или, может быть, ленинским предательством и охранкой Каменева, или самосудом в Егорьевске и низменным разгулом страстей по всей России?

Вам смешно напоминать о России. Она вас так же интересует, как прошлогодняя подачка из разгромленного вами охранного отделения. Вы чувствуете, что ваша песня спета, но, ухватившись за демократию и революцию, вы тянете их в пропасть. Вы пользуетесь темнотой народа, вы прикрываетесь советами и шантажируете правительство.

И в ваших грязных руках сейчас скрижали русской истории!
Ал. Ксюнин.

(вечерняя газета Время)

«Иудушка» Луначарский.

Тов. Луначарский, освобожденный из тюрьмы, безоблачно шутил в «Новой Жизни» над суммой залога, которым его «выкупили» из тюрьмы. Он говорит:

«Цена уликам – 3.000 нынешних дешевеньких рублей».

Курс денег в разное время был различный. За Иуду, например, никто не дал дороже 30 серебреников.

(вечерняя газета Время)


15 августа

Самосуды

ЦАРИЦЫН. В селах и хуторах Черноярского уезда происходят самосуды и расправы над мирными крестьянами. Так, в Валуевке толпой убита беременная женщина за то, что три года назад украла клубок ниток; в селе Крестах избит до полусмерти дьякон, деятельный сотрудник местного кооператива; в селе Приютном безо всякой причины арестован священник; в Аксае на мельника наложена контрибуция в сумме 1500 рублей: деньги уплачены; в селе Ремонтном избит сын мельника. Избитый лишился рассудка и отправлен в психиатрическую больницу. Расправа с мельниками происходит на почве продовольственного кризиса.

(Утро России)


16 августа

К разгрому исторического музея

Из исторического музея великого князя Михаила Николаевича взяты исключительно вещи, представляющие как в художественном, так и в историческом значении громадную ценность.

Как установлено, участниками налета на музей явились члены шайки, прибывшие недавно из Финляндии.

На первом месте стоит образ Спасителя работы Корреджио, богато украшенный драгоценными камнями, оцениваемый свыше 500.000 рублей.

Помимо образа, воры унесли 28 золотых и серебреных образов и складней. Почти все образа были украшены бриллиантами и нитками жемчуга. Стоимость этих образов достигает 300.000 рублей. В руки воров попала и вся коллекция старинных миниатюр, принадлежащих кисти известных иностранных и русских художников. Похищена большая коллекция коронационных золотых медалей. С письменного стола грабители унесли до 15 рамок, украшенных бриллиантами и ценными камнями в золоте и серебре. Украдено 18 серебряных групп, весом от 10 фунтов до 2 пудов каждая, изображающих воинские части и отдельных военных лиц.

(вечерняя газета Время)

Жертвы трамвая

Раньше жертвами трамвая называли тех несчастных, которые по неосторожности или по несчастному стечению обстоятельств попадали под трамвай и получали увечья.

Таких, к счастью, почти всегда не очень много.

Теперь жертвами трамвая с полным правом могут быть названы те несчастные, которые попадают – а чаще только хотят попасть – в трамвай, другими словами те, кто раньше назывался пассажирами трамвая.

Таких, к несчастью, бесконечная масса.

Много испытаний подготовила судьба свободному гражданину, обитателю древнего города Москвы, и одно из наиболее тяжких в наши дни – это езда на трамвае.

Опытные и закаленные люди, прежде чем попытаться сесть в трамвай, отправляются к нотариусу и пишут духовное завещание.

И наиболее искренние из них составляют завещание не по форме, выбрасывая начальные слова: «Находясь в здравом уме и трезвой памяти» – как совсем не подходящие к человеку, задумавшему сесть в московский трамвай.

Я много читал в военных обзорах красочных и талантливых описаний атак неприятельских позиций – но известное трафаретное выражение: «не поддается описанию», есть как раз именно то, что можно сказать про посадку публики в трамваи.

Если бы я был художником, я бы, может быть, создал мировую картину, изобразив слабой человеческой кистью те опять-таки «неподдающиеся описанию» выражения лиц людей, массами, сомкнутыми рядами атакующих унизанные товарищами-дезертирами трамвайные площадки.

Ударные роты, батальоны смерти наверное ничто в сравнении с трамвайными ударниками.

Тут все сметается на пути: пиджаки, брюки, дамские шляпки, ноги, носы, трости, зонты, волосы, зубы.

Обувь топчется так, как будто пара ботинок стоит не 120 рублей, а 20 копеек.

Кроме природной храбрости, без которой и мечтать нечего попасть в трамвай, надо обладать крайней расточительностью, чтобы решиться на трамвайную поездку.

Все кричат, что товарищи-извозчики дерут большие цены, берут по 10 – 15 рублей за конец. Помилуйте… сущие гроши в сравнении с трамваем.

Ведь вполне достаточно проехать одну-две улицы в трамвае, чтобы у вас вытащили часы, брошки и бумажник со всем содержимым – и с наличными деньгами, и с документами, и с отсрочками по воинской повинности, и с разрешением на коньяк…

Еще хорошо, если все это товарищи-жулики сделают после того, как вы взяли трамвайный билет, а если раньше, то вас еще высадят и предложат идти пешком…

А сколько надо иметь свободного времени, чтобы сделать хоть один конец на трамвае. Пока вы увидите нужный вам желанный номер, пройдет свыше часа.

Время, это, конечно, пройдет для вас недаром, если вы газетный хроникер и пишите в отделе происшествий.

В этом случае вы можете разбогатеть.

Но если судьба предназначила вас для другое поле деятельности, то это станционное стояние может оказать на вас единственно хорошее влияние: оно может дать вам возможность наблюдать, как гибнут в борьбе хорошие костюмы, хорошие люди, розовые надежды и т.д. и предостеречь вас от пагубного намерения дожидаться своего номера.

А сколько «своих» нужных вам номеров придется пропустить, если вы все-таки «отчаянной жизни человек», и несмотря ни на что решили пуститься в трамвайное путешествие!

Сколько пройдет времени, пока вы или оставшиеся части ваши докатятся до желанной подножки, на которой  уже до вас не менее семи-восьми «висельников».

Какое по истине эс-эровское изобретение трамвай в наши эс-эровские дни!

Так вместо названий улиц и реклам, по бокам трамваев и следовало писать их лозунг:

– В борьбе обретешь ты право свое!..

Москвич.

(вечерняя газета Время)


17 августа

То, о чем промолчали

А.Ф. Керенский не раз говорил о тех, кто мешает Временному Правительству работать. Он часто говорил о врагах слева, а еще чаще и гораздо сильнее о врагах справа. Но мне кажется, когда А.Ф. Керенский говорил о врагах слева, главным образом, большевиках, он говорил о них недостаточно резко и недостаточно ярко подчеркнул все то зло, которое они причинили России за последнее время, например, в разложении армии, и излишне подчеркивал опасность справа. Все эти опасности справа сильно были им преувеличены, или они просто не существуют в действительности. В иных случаях А.Ф. Керенский видит врагов Временного Правительства там, где есть только разумная, здоровая, нужная ему оппозиция, – оппозиция людей, горячо любящих родину и ищущих выхода для нее из ужасного положения.

Но есть один вопрос, о котором они каким-то образом сочли возможным умолчать. Я с полным вниманием прослушал пространные речи четырех ораторов – представителей Временного Правительства, и к ужасу своему ни разу в их речах я не услышал слов: измена, предательство, провокация, шпионство.

Кто теперь не сознает того, что самое вопиющее зло в современной русской жизни и особенно зло настоящей войны, это – измена, провокация и шпионство, которыми немцы охватили всю Россию, все слои нашего общества? Проклятая рука нашего врага чувствуется всюду – и в тылу, и на фронте. Она губит все. Кто не сознает, что с этой изменой, с этой немецкой провокацией, с этим их шпионством до сих пор почти никто у нас не боролся и почти никто не борется и теперь.

Представители Временного Правительства о положении дел в России сказали сегодня правду: они умолчали, что наш враг посеял всюду в России измену, он разрушил весь наш фронт, он дезорганизовал весь общественный строй, он пользуется как своими послушными орудиями отдельными политическими партиями, как левыми, так и правыми, делает в России все, что ему нужно, разлагает всю жизнь страны и т.д., и т.д… Я не буду более развивать этой темы… Доказывать страшную роль немецкого шпионажа в России – это значит стучаться в открытые двери.

Мы ждали, что это сделают делегаты в своих ответных речах правительству, а потом  журналисты в печати. Об этих речах скажу всего два слова. Они бледны, как и речи представителей Временного Правительства, в сравнении с теми требованиями, которые повелительно выставляет роковой момент. Не таким языком должны говорить Временное Правительство и его оппозиция, когда фронт гибнет и враг с разных сторон наступает и теснит нас…

Но все-таки то, что пришлось нашей стране выслушать за эти дни – сыграет роль в дальнейших событиях настоящей войны. Оппозиция ярко указала слабые стороны деятельности Временного Правительства и устроила ему золотой мост для новой деятельности. Временное Правительство должно понять и то, что ему прямо сказали и что надо вычитать между строк. Страна ждет, когда Временное Правительство сможет воспользоваться указаниями московского государственного совещания.

Но не могу без крайнего исступления констатировать, что ни один из многочисленных ораторов, говоривших  после представителей правительства, тоже ни слова не сказал о коренном несчастии и русской жизни, и русской армии – немецком шпионаже, его роли и борьбе с ним. С ним нужно бороться энергично, а между тем для борьбы с этим злом и его ужасающим влиянием в Петрограде, всюду на фронте среди армии, в Финляндии, на Украине, среди большевиков и анархистов – Временное Правительство делает очень мало, или, вернее, ничего не делает. Ничего для этого не сделало – увы! – и московское государственное совещание… «На всех языках молчат: Бо благоденствуют!»…

В. Бурцев

(Утро России)

Суд

В театральных кругах много говорят о предстоящем судебном процессе между владельцем Камерного театра г. Паршиным и его арендатором г. Шлуглейтом, обязавшимся по контракту давать программу, чуждую какой-либо порнографии. Между тем, г. Шлуглейт сдал театр г. Кахманскому, насадившему в театре пошлость и порнографию. Паршин считает, что Шлуглейт нарушил договор и требует его расторжения. В случае удачи предстоит выселение «Театра Я. Южного», антрепренером которого является г. Шлуглейт.

(вечерняя газета Время)


18 августа

Ленин в Швейцарии

Женева, 17 августа. «Tribune de Geneve» сообщает, что Ленин, находившийся уже несколько дней в Сальвиле, на берегу Цюрихского озера, в скором времени намерен выехать в Берлин.

(вечерняя газета Время)

Пожар в здании думы

Сегодня, в третьем часу утра, произошел пожар в здании московской городской думы, на Воскресенской площади. Одно из помещений второго этажа думы стало быстро наполняться дымом, который клубами повалил в коридор.

Вызвана была пожарная команда Арбатской части; брандмейстер, осмотрев помещение, нашел, что горит под полом во втором этаже над парадным входом разный мусор, в который случайно попала непогашенная папироса. Огонь был быстро прекращен.

(вечерняя газета Время)


19 августа

Освобождение Коллонтай. Сегодня по распоряжению министра юстиции Зарудного освобождена под залог в 5 тыс. руб. г-жа Коллонтай.

(Утро России)

О тех, кто нас охраняет

Для чего у нас существует милиция?

Вопрос, кажется, ясным: охранять порядок города и спокойствие обывателей.

Это по существу, а на деле:

- Москва уже более полугода стоном-стонет от отсутствия охраны. Каждый день в Москве происходят убийства, десятки краж и взломов.

А сколько таких краж остается незарегистрированными.

Наш бедный обыватель понял уже всю бесполезность этих заявлений.

Интересно посмотреть, «как живет и работает» наш милиционер. Дневная работа у него состоит в том, что он ведет оживленные споры на политические темы, лущит семечки, немилосердно истребляет папиросы, изображая собою джентльмена, скуки ради одевшего костюм защитного цвета.

На все происходящее вокруг него он обращает очень мало внимания. Вернее, совсем не обращает. Что ему до того, что трамвайные площадки облеплены пассажирами, ежесекундно готовыми оборваться, что ему до очередей, в которых солдаты почему-то продолжают получать продукты вне очереди?

Что ему вообще обыватель?

Он для него «некто», который обязан его содержать.

Комиссары градоначальства на многочисленные нападки на милицию заявляли, что все это происходит на почве новизны самого дела.

Мы этому сначала охотно верили. И думали: «Пройдет два-три месяца, милицию наладят, и нам не нужно будет больше дрожать не только за свое имущество, но и за свою жизнь».

Прошло полгода. Результаты были те же самые, даже еще худшие. Московское градоначальство издало чрезвычайно полезные циркуляры, приказы и инструкции. Некоторые из комиссаров даже ездят по ночам по городу и производят дикую стрельбу, вызывая на посты ушедших милиционеров. Эти выстрелы, конечно, остаются безрезультатными и собирают только одних ошалевших с перепугу обывателей. Все инструкции по милиции очень хороши и при надлежащем их исполнении могли бы дать то, о чем мы так все мечтаем: надлежащую охрану. Но вся то беда в том и заключается, что все предписания градоначальства вывешиваются в комиссариатах, прочитываются милиционерами и… не исполняются.

Были, например, изданы прекрасные приказы о недопущении параллельных очередей солдат, при чем милиционеры обязывались принимать самые крайние меры вплоть до вызова воинского караула. Увы! – эти приказы также остались под спудом. Там, где вы видите солдатскую очередь, там вы не увидите никогда милиционера.

Все это днем.

А ночью?

Ночью Москва бросается на полный произвол. Разве только на центральных улицах вы заметите одинокую, заблудившуюся фигуру милиционера. Но чуть вы свернули из центра, вы уже нигде не встретите милиционера. Разве иногда увидишь спящего ночного сторожа. Тем дело и кончится. Вас могут ограбить, раздеть, убить, на ваши крики на помощь все равно никто не придет.

Даже извозчики, на что уж бесшабашный народ, и те даже отказываются ездить ночью по далеким улицам: «Там без ножа зарежут»!

Ни для кого не секрет, что теперь Москва полна всевозможных притонов: игорных, кабацких, наркотических и др.

Выходящих из притонов всегда встретит «товарищ»-милиционер или ночной сторож, называющий вас, «буржуя», барином и ожидающим за это соответственной подачки.

А у нас, когда хотят расформировать часть милиции, абсолютно не исполняющей своего долга, даже по мнению комиссариата, это не удается, так как милиционеры в таких случаях заявляют, что они все забастуют. Это обстоятельство, правда, мало кого может устрашить. Ибо такая милиция Москве не нужна! И невольно возникает вопрос: если ясно видно, что теперешняя милиция не отвечает своему назначению, если лицам, коим поручена была ее организация, этого не могли сделать, не лучше ли распустить всю эту милую, но очень дорого стоящую компанию и обратиться к другим, которые могут найти способ охраны Москвы. Ибо те, кто нас охраняет, сами нуждаются в охране.

(вечерняя газета Время)


20 августа

Манифест большевиков

Над большевиками, еще так недавно «униженными и оскорбленными», как будто восходит звезда исторического «успеха». Армия их сторонников растет в числе, и вино восстания вот-вот снова ударит им в голову. 400,000 рабочих «голосовали» за них своей стачкой-протестом, – так утверждает «Социал-Демократ», не внемля скептическим голосам меньшевиков, требующих зачеркнуть ноль, точности ради…

Церетели, еще так недавно на совещании объявленный вождем революционной демократии, остался в меньшинстве в петроградском Совете Р.Д.: Совет уже не с ним, своим пламенным защитником, а против него. Большевики и тут торжествуют: гордо протестуют они, принявши позу толстовцев, – против крови и против «палачей»… Но тут же забывают о позе и обещают поднять алое знамя восстания против правительства: чтобы сохранить благородную кровь преступников, трусов и дезертиров, творцов «русских зверств». Необходимо, по их странной логике, пролить кровь «революционного пролетариата», который, быть может, пойдет за их призывами. И в самом деле… В воздухе носятся слухи о новом восстании: уже по улицам Петрограда, который ведь, не что иное, как «сердце революции, что стучит на весь мир», – бродят группы манифестантов с воинственными лозунгами: «Будем бороться за свободу с буржуями до смерти!». И этот лозунг твердо подкрепляет своими аргументами Н. Ленин: «Власть уже нельзя сейчас мирно взять. Ее можно получить только победив в решительной борьбе военную шайку». Кавеньяков, опирающийся на привезенные в Петроград революционные войска, на кадет и монархистов и на «пособников палачей» – меньшевиков и эсеров.

Такая решительная, полная исторической мудрости посылка сопровождается не менее решительным и мудрым выводом:

Революционный пролетариат должен самостоятельно взять в свои руки власть. Вне этого победы революции быть не может!..

И так грезится Ленину и его партии, что уже пробил час социализма, наступило время для диктатуры пролетариата, и Россия, счастливая страна, будет первым творческим источником социализма, а потом великая историческая волна революции социальной зальет весь мир:

Все она может, все она в силах,

Одно лишь мгновенье

Даст более ей,

Чем целых веков тяготенье.

Так писал Верхарн, мудро понявший психологию революционного повстанца… исполнились времена, и приблизились последние сроки, – так мыслят, вернее, так верят большевики.

Об этой вере говорят не только статьи из газет, не только листовки Ленина, но и торжественный манифест «Российской социал-демократической партии», что ныне читается на фабриках и заводах. Это воистину исторический документ – ключ к психологии большевика. Читаешь – и ясно видишь, что в этом манифесте, как в зеркале, отразилась душа «самой революционной партии в мире». Читаешь – и чувствуешь, как неуместен гнев против большевиков, какие все это «милые» идеалисты – почти герои Чехова. В самом деле, они так же, как и его Соня, верят, что мы увидим «ангелов и небо в алмазах», но не через триста лет, – а… в будущем месяце.

В них сохранилась и древняя душа русского человека, еще эпохи татарского нашествия. Помните этого оригинала: татары жгли его дом, с огнем и мечом опустошали родную землю, а он – ничего – находил себе утешение в вере в земной рай: там-де смерти и гибели нет, даже деревья нетленные – лист с них не падает, поют там райские птицы вещие и чарующие песни, а люди живут в довольстве и справедливости… И эта греза утешала обиженного монголами славянина. Той же верой в земной рай, неизбежный и близкий, видимо, воодушевлены большевики.

Они ужасно хотят поторопить историю, уж очень огорчает их последняя: Маркс ждал, ждал социальной революции да так и не дождался, как и Энгельс, как и Бебель. Все они стояли у дверей социального рая, но туда не вошли. А большевики надеются войти… Почему? На это они отвечают в своем манифесте… С увлечением читаешь и думаешь: как проста история, как легко найти ключи к ее тайнам… для этого нужно стать большевиком, искренним, конечно, потому что есть большевики не столько марксофилы, сколько маркофилы. Но не они, конечно, дают тон движению, не они апологеты этой религиозной секты.

В чем же, однако, символ их веры? Каждый революционер, собравший немало «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет», легко и свободно опровергнул бы «истины», заключенные в этом политическом лубке, каким несомненно является этот манифест. Да – это лубок, где русская революция изображена очень примитивными «детскими» линиями и густыми красками. Вот красная краска, это – цвет крови, восстания, «алое знамя пролетариата»: он и «его» партия – вместилище всех добродетелей. Они жаждут мира и братства народов, справедливости и равенства; они хотят немедленного перехода земли крестьянам, рабочего контроля над производством. «Хлеба, мира и свободы!» – написано на их знамени. Скептикам, упорно твердящим: социализм наступит, но через 100 лет», – они отвечают: «Нет, это будет сегодня!» И вот чудится им, «красным», что уже надвигается гроза, уже слышна «железная поступь рабочей революции» – приближается неотвратимое. И в стройные «боевые колонны» собирается красное братство, и вот-вот оно вступит в последнюю битву за счастье всех народов, за торжество всемирной справедливости… Таковы «идеальные» цели братства большевиков. А вокруг них, «рыцарей духа», стаями бегают «остервенелые псы гнусной буржуазной клеветы» и кусают благородную плоть их славных вождей. Вот часть лубка – красная. А рядом к ней, примыкая, словно изображено царство серой краски. Ею в манифесте «окрашены» меньшевики и социалисты-революционеры. Это «Иванушки-дурачки» русской революции: ничего они не понимают, а злые люди – «буржуи» – их бьют и обманывают. Они, например, стоят на точке зрения «обороны страны», и им, разума лишенным, нелепо, что буржуазия всех стран их обманывает и говорит об обороне, думая о захватах. Вожди «мещанского социализма», «министерские социалисты», «серые» упорно не хотят понять, что нет Бога, кроме Ленина, и большевик – пророк его. И вот «Иванушки-дурачки» социализма «запутались в соглашениях, поддержали контрреволюцию, направили ружейные дула против рабочих батальонов, против цвета революционных сил – партии пролетариата!»

Серые люди и от буржуазного берега не отстали, и к социалистическому не пристали. Бессильные, слабые – таковы даже вожди их – министры, таковы и Советы, им послушные, - все это «привески буржуазного правительства», которое своим «социалистическим коллегам» затыкает рот и сажает на цепь. Такова серединка политического лубка.

Направо – царство черной краски: посмотришь – черным-черно! Это – «буржуазная рать». И тотчас «красный флаг свободы» спускается, поднимается «черный флаг смертной казни». «Черная» рать в лубке изображена лучше всякого злодея в мелодраме доброго старого времени.

Черные организуют заговор против русской революции: они хотят «обезглавить» пролетариат, «истребить» его партию. Они – «хищники» жаждут только захватов, и «на грязных договорах кровавого царя клялись банкиры в верности общему делу захватов и удушения русской революции». Они – кровожадны, эти черные люди, как сорок тысяч Неронов! Благодаря им Россия в параличе. «Бездонная пропасть гибели разверзается перед страной, и «черный» капитал сознательно толкает народ в эту пропасть»… И так без конца: густо, густо положена черная краска для изображения буржуазии.

Такова философия истории в толковании манифеста большевиков…

Она проста, легко запоминается массами, и если при царях среди темного народа русского находились изуверы, увлекавшие людей тысячами на подвиг самосожжения, то и теперь среди все еще темного республиканского народа поэты восстания найдут не мало сторонников политического самосожжения. На огонь летят не одни бабочки, но и люди.

Опровергать доводы большевиков легко, но спорить с ними бесполезно: они однолюбы – не изменят своей прекрасной даме – социальной революции. Этим мотылькам революции огонь обожжет крылья, и, падая, опаленные, они скажут, быть может: «Да, мы ошибались».

Сейчас же они увлечены этим огнем всемирной революции. Им уже чудится, что «по всему земному шару залетали уже буревестники». Большевики призывают уже развертывать знамена и строиться в боевые колонны, ибо пришел час социализма…

Читаешь манифест и думаешь: «О, Достоевский, где ты?» Какую великолепную главу прибавил бы к «Бесам» психолог революционеров-маньяков!..

Они хотят торопить историю и не слышать железной поступи германских легионов, что равно топят и родную крестьянскую Русь, и пролетарскую Бельгию.

Они видят буревестников восстания народов, но сами презирают эти народы: для великих демократий Запада ничего не находят, кроме презрительных слов, – лжевеликой демократией кажется им и Америка, где «казнят электричеством всех социалистов, с оружием в руках душат маленькие народы и лицемерно толкуют о вечном мире»…

Но такое презрение к демократиям невольно вызывает вопрос, – где же эти буревестники социальной революции? О ней молчат рабочие всех стран: все идут, идут под знаменами императоров рабочие Германии и Австрии, миллионы пролетариев Англии и Франции не спустили национального флага, не подняли знамени красного!

Быть может, оно развивается в стране восходящего солнца, где капитализм и милитаризм растут стремительно и быстро, где за время войны спущено больше новых судов, чем было их во всем русском флоте, где упорные пионеры быстро заселяют Сахалин и засматриваются на соседку Сибирь! Но нельзя доводами разума убедить мотыльков, что стремятся на огонь. Обожгутся и поймут, если не сгорят до тла.
П. Сурмин.

(Утро России) 

Подготовил Евгений Новиков


*Стилистика и пунктуация публикаций сохранены