Борьба с преступностью сегодня больше вредит обществу, чем приносит пользы. К такому мнению склоняются специалисты разных дисциплин, которые высказывают сомнения в существовании преступлений как таковых. Настало время задаться вопросом: не порождают ли запреты более тяжкие последствия, нежели само запрещаемое явление?

Аркадий Смолин, обозреватель РАПСИ

"Там, где есть ограничения, там – коррупция и обман людей", - это высказывание директора Федеральной миграционной службы Константина Ромодановского обошло многие СМИ в прошлом году.

Это не оговорка или выдернутая из контекста фраза, а пример европейского подхода к проблеме злоупотребления законодательными механизмами. Флагман этого направления криминологической мысли Нильс Кристи доказывает, что наименование целого класса различных явлений "преступлением" необходимо государству и рынку для построения системы власти и управления. Криминализация бытовой жизни сегодня чаще всего представляет собой облегченную модификацию тоталитарного режима. 

Абстрактное понятие "преступление" зачастую искажает истинный смысл совершенного деяния. Чтобы найти рациональный способ разрешения конфликтной ситуации, западные эксперты призывают каждый раз искать смысл и понимание того, что произошло на самом деле.
Замечено, чем больше ситуаций объявляются преступлением, тем активнее растет уровень реального насилия в обществе. Кристи приводит пример из ювенальной юстиции: бытовой конфликт между детьми в школе, с которым справлялись сами дети и учителя, сегодня становится поводом для вызова полиции, что в свою очередь приводит к росту реального насилия.

Девиантность – не преступление

"Нет такого явления, нет такого вида поведения, нет таких деяний, которые всегда, при всех условиях, по своему содержанию преступны", - утверждает завкафедрой уголовного права юридического факультета РГПУ им. А.И. Герцена Яков Гилинский.

Преступление как форма девиантного поведения чаще всего является не более чем нарушением сложившихся социальных норм, обычаев общества. Таким образом, в другом обществе это же "преступление" может быть естественной формой общественной жизни.

"Преступления возникают из сенатских и народных решений", - говорили по этому поводу древние римляне. Немного перефразировав классическое изречение, можно сказать, что единственные источники преступности – это законодатель (в современной России - парламент) и СМИ.

Криминализация "преступлений без жертв" вынуждает отдельные группы в обществе идти на реальные преступления: запрет проституции, употребления наркотиков, азартных игр склоняет многих людей к воровству, мошенничеству, коррупции, насилию и пр. В итоге, эти девиантные группы начинают представлять тем большую угрозу для общества, чем более тяжким преступлением объявляют их пристрастие.
На наш взгляд, каждый человек имеет право жить так, как хочет, если уважает права других.

Чем хороша преступность

Ужесточение контроля за общественной жизнью путем расширения понятийного поля "преступления" - опасный и непредсказуемый путь. Тем более что признание самой преступности тотальным злом для общества давно подставлено под сомнение.

В начале ХХ века социолог и мыслитель Эмиль Дюркгейм назвал преступность фактором общественного здоровья. Он утверждал, что "преступность не только предполагает наличие путей, открытых для необходимых перемен, но в некоторых случаях прямо подготавливает эти изменения".

Дюркгейм полагал, что для общественного прогресса необходимы отклонения от норм и установленных правил: если же это невозможно, то не будет преступности, но и не будет развития и изменения в общественной жизни. Ненормальны лишь чрезмерная преступность либо ее слишком низкий уровень. В первом случае обществу грозит распад, во втором – застой в социальном развитии.

Теория Дюркгейма получила развитие в современной экономической мысли: запрет сегодня рассматривает как негативный фактор, мешающий здоровому развитию экономики, он способствует бурному развитию ее теневого, криминального аналога.

Необходимо понимать, что коррупция формируется и приобретает тотальный характер на основе признания множества обычных действий "преступлением", введения бесчисленных запретов, обойти которые иногда бывает жизненно необходимо.

Программирование на преступность

Согласно гипотезе Сепира-Уорфа, у людей картина мира в значительной степени определяется системой языка, на котором они говорят. Категории языка являются не только инструментами для передачи мыслей говорящего, но и управляют мыслительной деятельностью, формируя идеи человека.

Эту теорию в России развивает директор Института национальной модели экономики Виталий Найшуль, который доказывает, что общественное устройство определяется словесной тканью: большинство проблем общества могут быть решены путем подбора правильных слов, терминов. Из-за того, что мы не знаем, как назвать те или иные социальные феномены, многие обычные для цивилизованного мира явления и институты у нас принимают извращенную, криминальную форму.

Таким образом, язык создает картину мира. Вопрос: какая картина мира возникает в голове человека, который каждый день во всех областях жизнедеятельности сталкивается с понятием "преступность"?

Последние годы государство и медиарынок единым фронтом наступали на общество, заставляя его думать о преступности, вместо того, чтобы обращаться к реальным ценностям. В результате все большее число поступков, которые неудобны обществу, расцениваются как преступление. Это ведет к росту нетерпимости, усложнению разрешений конфликтных ситуаций, эскалации бытового насилия и маргинализации целых слоев общества.

Кроме того, широкое распространение в обществе элементов криминального языка (блатного, фени и пр.), а также единение всех слоев социума вокруг образов преступного мира (фильмы "Бригада", "Бумер" и пр., "тюремные романы" и шансон) способствует формированию криминального общественного сознания. В человеческой природе заложено попробовать на себе ролевые модели, наиболее часто обсуждаемые в обществе. Такой ролевой моделью для россиян в последние годы становится нарушитель закона.

Когда информационный шум перенасыщен паническими возгласами об эпидемии извращенцев, наркоманов etc, человек задается вопросом (интересом, либо проникается страхом): не свойственны ли ему самому обсуждаемые пороки? Разрешить все сомнения возможно только опытным путем, т.е. самому превратившись в такого "преступника".

Для формирования законопослушного общества необходима декриминализация жизни и, в первую очередь, мышления социума.

Общественный договор

В теории групп Мансура Олсона говорится о том, что малые группы могут самостоятельно установить кооперацию, а широкие группы на это не способны: им нужны стимулы – положительные или отрицательные. Положительные стимулы найти трудно, поэтому чаще реализуются негативные: принуждение, угроза применения принуждения или угроза наказания. Оттого чаще возникают объединения вокруг криминала, чем вокруг государственных институтов.

Добавим, что чаще всего большие группы объединяются вокруг моделей, доминирующих в национальном языке. В современном русском языке и общественном сознании такой моделью является криминальным кодекс. Важно понять, чем он вызван. На наш взгляд, причина – в перманентном ощущении угрозы со стороны государства. Понятие "преступление" подразумевает репрессивные меры. Государство последовательно продолжает строить диалог с обществом на основании института преступления и наказания, не предпринимая попыток к созданию общественного договора, предусматривающего всеобщее признание некоторого свода правил.

Сегодня идет подмена общественного договора страхом (чем больше явлений называются преступлениям, тем больше вероятность дискриминационных мер и даже просто ошибочного обвинения). Государство действует не с позиции просветителя, а с позиции силы. Пока ошибочность такой позиции не будет осознана сближение государственных законов и реальных правил, по которым живет страна, практически невозможно. Общественный договор может реально действовать только на основании поощрительных, а не запретительных мер.

Криминализация быта

Каков выход из создавшейся ситуации? В первую очередь, необходима декриминализация многих малозначительных проступков. Ответственность за них может быть предусмотрена в административном или гражданско-правовом порядке. Что, помимо прочего, разгрузит уголовную юстицию от избытка дел.

За время действия четырех Уголовных кодексов в нашей стране (1922, 1926, 1960, 1996 годы) было криминализировано более 300 новых видов поведения и декриминализировано около 100. Это обычная, но нездоровая ситуация.

Интенсивное расширение сферы уголовно-наказуемого поведения большей частью идет за счет бытовых проступков, не представляющих большой социальной опасности. К уголовной ответственности привлекаются, как правило, те, кто совершил примитивное и очевидное деяние. "Такая практика серьезно подрывает конституционный принцип - все равны перед законом и судом - и является особо криминогенным обстоятельством", - считает заведующий сектором уголовного права и криминологии Института государства и права РАН Виктор Лунеев