Продолжаем совместный проект с историографическим сообществом «Политика на сломе эпох» под общим названием «Парламентаризм новой России». В рамках этого проекта наши читатели смогут прочитать интервью с депутатами Госдумы России первого созыва, узнают, как строилась работа в парламенте и какие они, народные избранники, лично.

Наш очередной гость — депутат Госдумы РФ первого созыва Евгений Гусаров.

- В 1993 году, на момент выборов в первую Госдуму, Вы были далеки от политики. Что же Вас сподвигло к тому, чтобы пойти на выборы, стать депутатом?

- Да, я был очень далек от всего этого. Это была случайность, абсолютно. Мне предложили баллотироваться в депутаты, наша общественность городская. Ну и всё от этого пошло. С точки зрения политической, я вообще к политике никакого отношения не имел. Имел только к прикладной экономике. Занимался всю жизнь производством. Я экономику знал, и знал неплохо, причем экономику прикладную. Если сегодня у экономистов спрашивают, а сможешь ли сделать баланс, то они отвечают – нет. А я смогу, в отличии от других экономистов. Я легко читаю любой баланс, могу сформировать и так далее.

- Вы шли по одномандатному округу, много у Вас конкурентов было в округе? 

- Была вся северная часть Самарской области. Это город Сызрань, Жигулевск, периметр за пределами Тольятти и весь север и восток области. В округе по северу проходил Гусаров Евгений Александрович – это я, по югу проходила Гусарова Галина Ивановна - моя однофамилица. И мы оба прошли. Было шесть конкурентов. Двое из Сызрани, один из Самары – помощник главы областной администрации. Так получилось, что победа досталась мне.

- Трудно было бороться?

- В отличие от всех других я проехал все районы, выступал везде, показывал себя, и было, чем себя показать. Я занимался в это время бизнесом. Не просто купи-продай, а прикладным – для людей, для народа, для пополнения казны. Занимался производством мебели, хлопка, переработки шерсти... Отсюда я и стартовал. Для меня это не было сложностью. Я привык перемещаться. Поехать в район за 300 километров - не проблема.

- А во вторую Думу Вы избирались? Как Вы думаете, выборы изменились, с технологической точки зрения?

- Участвовал, но не был избран. Конечно, они существенно отличались. На вторых выборах уже пошли механизмы административного ресурса. В моем случае, к примеру, если на первых выборах у меня был закреплен северный регион области, то уже на вторых выборах мне приделали и южный регион, где меня совсем не знали. Кроме того, вступили уже другие механизмы, вступили люди с очень крупными деньгами. У меня к тому времени никаких денег уже не было. Хотя производство немножко содержало.

- Почему в Думе Вы выбрали депутатскую группу «Новая региональная политика»?

- Для меня было важно, что там сошлись все одномандатники. Во-вторых, я увидел там некоторые лица, которые были мне знакомы, может быть опосредовано, но все же: там были энергетики, нефтяники и другие производственники, которые были мне близки. Нормальный корпоративный такой дух, атмосфера.

 - Существует мнение, что Борис Ельцин в 1993 году дистанцировался от выборов, сконцентрировавшись на голосовании за Конституцию, за которую голосовали в тот же день, что и выбирали депутатов. За счёт этого Дума получилось чрезмерно пестрой, Вы согласны с этим?

- Конституция бы в любом случае прошла, и я полагаю, что беспокойства по этому поводу у него не было. А вот, что касается Думы, то у него были действительно беспокойства, которые, прежде всего, связаны с неизвестностью: кто же, какие силы победят, левые и правые? Для него это было очень важно. Он сделал ставку тогда на силы правого толка. Хотя он и не вмешивался в выборный процесс, но внутренние устремления у него были. А тут оказалось, что выскочил черт из табакерки – ЛДПР. Огромный план был у коммунистов, Аграрной партии... Но очень важно, что по большинству вопросов вся Дума не конфликтовала, она наоборот объединялась. В том числе по таким важнейшим вопросам, как амнистия и Меморандум о согласии. Было примирение в законотворчестве, это очень важно. Вот в комитете, где я работал, там были представители всех фракций. Но мы всегда находили консолидированный подход, не было дисбаланса, дисгармонии, всегда находили правильное решение, используя опыт. В плане законотворчества комитет работал не так, как нынешний, я не говорю, что все было гладко, цеплялись за каждую запятую, за каждую формулировку, но все равно приходили к согласию.

- Кстати, про черта из табакерки. Тогда стало удивительным, и никто не прогнозировал, что ЛДПР возьмет 23 процента на первых выборах. Как Вы думаете, почему по спискам выиграла именно эта партия?

- Он использовал лозунги, которые хотел слышать избиратель. Даже в моем кругу были те, кто симпатизировал Жириновскому. Голосовали, может, и за других, но внутренне симпатизировали. Жириновский говорил ровно то, что хотела слушать масса.

- Это был популизм?

- Нет, это не популизм. У Жириновского есть эпатажный формат, который присутствует почти во всех его речах, но ведь он говорит о реальных вещах, говорит конкретно. Может, под немножко комедийным соусом, но, тем не менее, всегда говорит о серьезных вещах. Даже депутат от его фракции – Марычев – театрально переодеваясь, затрагивал непростые проблемы.

- Другой удивительный случай – с перевесом всего в один голос спикером нижней палаты парламента стал Иван Петрович Рыбкин. Как Вы думаете, почему именно он?

- Во-первых, он имел политический опыт, он был депутатом Верховного Совета. Во-вторых, он не представлял ни правую, ни левую часть, в политическом плане он был в середине, хотя какой-то вектор смещения был в левую часть. В-третьих, такая фигура устраивала всех. И, в-четвертых, Думе посчастливилось, что председателем стал именно Иван Петрович Рыбкин, а не кто-либо другой – его талант, политическое чутье позволили сплотить Думу для решения главнейших вопросов.

В связи с этим я бы хотел сказать то, что вообще не затрагивается. Прежде всего, нужно понимать ту сложившуюся в стране обстановку, которая была на тот момент: путч 1991 года, путчисты в тюрьме; по сути дела, дошло до военных действий в октябре 1993 года. Были убитые, другие в тюрьмах, экономика рушится, инфляция просто галопирует, во внутренней политике, как и во внешней, идет непонятно что. Россия тогда представляла из себя лоскутное одеяло, отдельные лоскуты, с разными народами, культурой, социальными задачами. При этом лоскуты либо не сшиты совсем, либо сшиты гнилыми нитками. Гулял дух начала гражданской войны. К примеру, в 1995 году была закончена экспертиза нормативно-правовых актов субъектов Российской Федерации. Этих экспертиз прошло примерно 45 тысяч, из них 15 тысяч – противоречили Конституции и федеральным законам. Так вот, кто-то должен был начать нормально сшивать Россию. Вот этим кто-то и стала Государственная Дума во главе с Иваном Петровичем Рыбкиным. Она – Дума – первой запустила процесс сборки нашей территории, и в результате постепенно начал формироваться образ государства. К моменту 1993 года мы считали, что было государство, но его фактически не было, и этот процесс, скрупулезный процесс, непростой, возглавил Иван Петрович Рыбкин. Именно по этим основаниям я к нему очень трепетно отношусь, потому что в самый критический момент, когда на пороге уже полыхало, Дума вместе с Иваном Петровичем, под его дирижерством и управлением, начала набирать обороты по сборке нашего мира, нашего государства.

- На первом заседании выступал тогдашний премьер – Виктор Черномырдин – с приветственным словом. Тогда он призвал депутатов исключить из лексикона народных избранников слова «нетерпимость», «нетерпение». Как Вы думаете, депутаты прислушались к призывам Виктора Степановича? Они были терпимы друг другу?

- И да, и нет, это черта характера каждого конкретного человека. Поэтому разумный человек слышит и знает, как себя вести, а с неразумным человеком говорить бесполезно. Но были и такие, как говорится, «в каждой деревне свой Щукарь», поэтому в нашей деревне под названием Государственная Дума, тоже были свои Щукари. Вопрос "прислушиваться или не прислушиваться" зависит от характера и воспитания в большей степени.

- Некоторые из Ваших коллег по первой Думе высказывают два мнения: первое, что со стороны исполнительной власти оказывалось давление на депутатов, второе, что давления как такового не было, а были попытки подкупа. Вы сталкивались с чем-нибудь из этого?

- Да, конечно, подкупы были. Более того, я не буду наводить тень на своих коллег, но когда я согласовывал проекты законов в области энергетики, а это чувствительный момент, были предложения попросить у заказчиков. Например, были предложения попросить средств на законотворчество. А то, что взятки были, это совершенно точно. Но они были не такого масштаба. Где-то от трех до семи тысяч долларов. По тем временам — копейки. Это не те масштабы, которые есть сейчас. В тот период я был обеспеченным человеком, я бы не взял, я никогда не брал взяток и не давал, всегда был против этого.

- Вы трудились в Комитете по промышленности, строительству, транспорту и энергетике. Скажите, как Вы думаете, Вам удалось реализовать свои проекты, идеи, реализоваться в рамках работы в этом Комитете?

- До сих пор некоторые вещи реализовываю, через свои выступления, публикации в центральных СМИ, которые обращают на себя особое внимание. Даже некоторые из них воплощены в государственные программы. Но, кроме заслуг, есть и нетронутые вопросы. Я был в то время заместителем председателя Комитета и курировал энергетику. Очень важным вопросом тогда являлся вопрос собственности.

Вы понимаете, этот период, как я уже говорил, напоминал лоскутное одеяло, не скрепленное ничем. Дума занималась его сборкой, скреплением, что делала успешно. А вот другую составляющую, которая еще большими темпами двигалась – вопрос приватизации – Дума совершенно упустила. Тихим ходом в это время шел глобальнейший процесс. По сути, процесс присвоения собственности, той, которая создавалась на протяжении десятилетий всем обществом. При этом, базовый закон о приватизации был принят Верховным Советом, Дума не принимала законов о приватизации.

- Ну да, программа приватизации в том виде, в котором она пошла в народ, была принята коммунистами в Верховном Совете. Теми, кто потом голос сорвал на пересмотре приватизации, которую они же и приняли...

- Сначала была чековая приватизация, ну вроде как бы нормально. Я лично был за то, что нужно было приватизировать какие-то направления отрасли. А вот стратегические отрасли, ВПК, например, они все-таки должны оставаться в руках государства. Нефтяные компании были раздроблены на десятки, их оказалось двести. Они между собой начали воевать, драться, стреляться и так далее. А «Газпром» – он единственный остался, который решал проблемы значимей, серьезней, чем Министерство иностранных дел.

Приватизация шла мимо, и Дума практически не принимала в этом никакого участия, не выступала активно, чтобы основополагающие отрасли страны не ушли в частные руки. Последствия до сих пор даже не в том, что стратегические отрасли ушли в частные руки, а в том, что исчезла вообще вся прибавочная стоимость. Если бы в советское время вся прибавочная стоимости оставалась у нас в стране, страна жила бы успешнее и лучше. Это можно сказать по опыту Китая. У нас же вся прибавочная стоимость сконцентрировалась на западе в виде разных активов, денежных в том числе. 

И это два существенных процесса, которые тогда шли и пересекались: с одной стороны сборка государства, а с другой стороны - приватизация с подлогами, с подменами, с криминалом, с коррупцией. 

- Вы бы могли выделить какой-нибудь самый существенный закон из тех, что приняла первая Дума?

- Гражданский кодекс – это экономическая конституция. По сути дела, закон, который определяет все отношения в обществе и государстве. И скажу, что с его разработчиками я очень тесно работал.

- Первая Дума была местом для дискуссий?

- Была. Причем дискуссии действительно были, каждую формулировку, каждую запятую отрабатывали, сидя даже ночью в кабинетах. Сидели по ночам, чтобы к следующему утру довести консолидированное мнение до депутатов, это было. У нас было нормой работать не только сутками, но и в выходные, сейчас этого нет, в субботу в Думе пусто. Да что там говорить, основная законодательная база была создана нами, в первой Думе, мы скрепили государство.

 - Последний вопрос, продолжите фразу: «Госдума России первого созыва – это...»?

- Это созидание.

Справка: ГУСАРОВ ЕВГЕНИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Родился 18 августа 1951 года.

Окончил Сызранский нефтяной техникум.

В 1980 году окончил Куйбышевский плановый институт.

Прошел курсы университета «Лайоло» г.Чикаго (штат Иллинойс, США).

С 1974 по 1989 год – слесарь, мастер, заместитель начальника цеха, старший инженер, заместитель начальника отдела, начальник отдела ПО «Пластик».

С 1989 по 1992 год – президент многоотраслевой фирмы «Поиск».

С 1993 по 1995 год – депутат Государственной Думы РФ первого созыва. Член депутатской группы «Новая региональная политика», заместитель председателя Комитета ГД по промышленности, строительству, транспорту и энергетике.

В 1996 году работал в штабе по избранию Президентом Б.Н. Ельцина. 

С 1997 по 1999 год – член Политического Консультативного Совета при Президенте Российской Федерации, председатель палаты по вопросам социальной защищенности населения.

С 1999 года – заместитель начальника инспекции Счетной Палаты Российской Федерации. Автор и разработчик десяти действующих федеральных законов в области производства и социальной сферы.

Совместно с коллегами создал Социалистическую партию России.

Беседовал журналист, исполнительный директор историографического сообщества «Политика на сломе эпох» Артем Амелин